Не дают покоя Оле

Корешки и сорняки…

Оля полет, полет, полет –

Можно сдохнуть от тоски.

Оля полет терпеливо,

Но напрасен Олин труд:

Лопухи, пырей, крапива

Скоро снова отрастут.

Карточку буду беречь

Старую:

Волосы тонкие с плеч.

Даром ли

Губы были нежны

В осени.

Чувства во имя вины

Бросили.

Лишь в уголке души

Мышкою

Наша любовь шуршит –

Слышишь ли?

Я мечусь в тишине,

Словно мартовский кот в мышеловке.

Нот гарцующих нет,

И движения стали неловки.

В платоническом сне,

Дегустатор влюбленных созвучий,

Я ищу немой снег,

Чтоб каблук его сделал певучим.

Ну зачем мне дана эта сладость,

Эта горькая сладость любви.

В черных джинсах настырная радость,

Неприметная, в общем, на вид.

Не тяни ко мне теплые руки

И не трогай на брюках замок –

Превратились в исчадие скуки

Наши встречи последней зимой.

… Танец страсти и трепетной ласки

Исполняешь со стоном в груди.

Но шепчу я в постылые глазки:

“Уходи! Уходи! Уходи!”

Что-то внутри так хрустнуло

Невыносимо жалостно.

Стало внезапно грустно мне.

Мысли, уйдите, пожалуйста.

В сердце сумбура гадости…

Взял из газет объявление:

“Эй, а вы чините радости?”-

“Профиль не наш, к сожалению.”

Эх, мастера-кудесники,

Как же с бедой этой справиться?

Птицы весенней песенки

Мне на погосте заздравицей.

… Мысли играют в классики,

Душу за завтраком съевшие.

Больше не ходят часики,

Счастьем обычно звеневшие.

Странно как-то. Касание

Душ незнакомых.

Угасание всех стремлений...

Что будет?

Кто кричит: "Где вы, люди?"

В клетке страсти

Зажатый:"Здрасьте!"

Рот заклеил платырь

Правил общеизвестных.

Пить за здравие мерзко...

... Резко наводится камера

На боль, мою и чью-то.

Остановись, минута!

А под резинкой прошлое

Брошенное, пачкой купюр

Бьется в руках дрожью

И смотрит в глаза строже...

За что умирают детишки,

Еще не грешившие вроде?

В коротких осенних пальтишках

В рассвет по закату уходят.

Звало их веселое лето

И были просторы открыты,

Любили и ждали их где-то,

Теперь уже в землю зарытых.

Им столько постигнуть хотелось,

Увидеть далекие страны,

Но только безжизненно тело

И нечем зажать его раны.

Быть может, они стали б лучше,

Чем мы, бестолковые твари

И сделали так, что в грядущем

Уже не случалось аварий.

Мне в это никак не поверить...

Кем этот порядок положен?

Мы все-таки люди, не звери...

А есть ли ты, мать твою, Боже?

Житейских иллюзий наймиты,

Играйте с другими вещами.

Все дети священны, поймите!

За них никого не прощаю...

Недавно лепили из снега,

Недавно смеялись и пели...

В глазах их застывшее небо

И все, что они не успели...

Возможно, совесть - это что-то вроде звука,

Живущего внутри немых людей.

Ему совсем не внемлет наше ухо,

Хотя он есть все время и везде.

Ведь ощущает оного не каждый,

Лишь тот, кто с верой в главное живет,

Лишь тот, кто знает: может быть однажды

На тонких реках душ растает лед.

И станет мир безоблачен и светел,

Добро придет, коснувшись нас крылом.

Ну а пока над миром свищет ветер

И совесть - звук невысказанных слов.

Ты спросишь, зачем я пишу,

Неласковой Родины шут?

Затем, чтоб не плакать, когда

Сжигают души города.

Зачем закрываю глаза,

Бросая слова в темный зал?

Я спрятать хочу свою боль,

Не встретившись взглядом с тобой.

Зачем руки прячу в карман?

В России все время зима,

Мой голос простужен и сух,

Я строфы держу на весу.

В моей голове белый шум,

Его на бумагу пишу.

Зачем я живу? - никогда

Не спрашивай - будет беда!

Простит ли меня вдохновение,

На сон и работу променяно,

На водку с копченой колбаскою,

На женщин с их ветреной ласкою.

Мне стыдно смотреть в отражение -

Не хочет войти в положение

Душа, за зрачками упрятана,

Бесславьем и ложью запятнана.

Должна ведь семья быть накормлена,

Ведь смотрят детишки с укорами.

Здесь те лишь становятся первыми,

Кто платит мечтами и нервами.

Нет времени бредить стихами,

Я горло судьбы сжал руками.

Взрываясь, сгорая в забвении,

Простилось со мной вдохновение.